Космический марафон [сборник] - Эрик Френк Рассел

— Кажется, да.

— Рассказывайте дальше.

— Я поняла, что все нити ведут в «Норман-клуб». Помните, я говорила вам, что в свое время они официально предлагали работу Бобу? И я подумала, что если их интересовал Боб, то в какой-то степени их может заинтересовать его сестра. Ведь когда люди устанавливают приятельские отношения, они становятся разговорчивее… — Армстронг понимающе кивнул, и она продолжила: — Мне казалось, что я сумею втереться к ним в доверие и выяснить, причастны ли они к исчезновению Куина и если да, то что они с ним сделали.

Когда-то меня расспрашивал о вас некий Карсон, он представился референтом сенатора Линдла. К нему, к Линдлу, я и пошла.

— Продолжайте, — подбодрил Армстронг.

— Линдла не было. Карсон послал меня к Горовицу. Тот сказал, что Линдл уехал в Канзас-Сити, и устроил мне допрос с пристрастием — в основном о работах Боба и о ваших делах, но я притворилась, что почти ничего не знаю. По-моему, он мне не поверил.

— Он не поверил бы, даже если бы вы открыли ему чистую правду, — сказал Армстронг. — А все потому, что он сам завзятый враль.

Клэр улыбнулась:

— Он уверял меня, что он марсианин и весь наш мир у него в кармане.

— Вот в это, боюсь, он верит и сам — слишком часто он рассказывал эту историю…

— У него ко мне было какое-то странное отношение, я даже не знаю, как это назвать. Какая-то отстраненная теплота… Он понимал, что я могу быть очень полезной для него — то ли как союзник, то ли как заложник, либо как и то и другое вместе. Он не хотел выпускать меня из рук, но в то же время не хотел удерживать насильно. Наверное, он подозревал, что я могу оказаться приманкой ФБР. Он нашел выход, предложив сопровождать его в Канзас-Сити, к Линдлу. Я согласилась.

— Отличный пример, как ангелы бросаются очертя голову туда, куда люди боятся ступить, — заметил Армстронг. — Придется вам на время оставить эти методы…

— Что это вы раскомандовались? — парировала она и, прежде чем продолжить, бросила на Армстронга косой взгляд миндалевидных глаз. — Так вот, я использовала все уловки, которые знала, чтобы Горовиц не закрывал рта всю дорогу. Но теперь я могу сказать, что никогда не встречала человека, который бы умел так хвастаться, фактически ничего не выбалтывая. Об истинном смысле его слов мне оставалось только строить догадки.

— И эти ваши догадки ничего хорошего мне не сулят, верно?

Она снова улыбнулась:

— Горовиц — очень умный человек, который не упустит свой шанс, когда представится возможность. Если хотите, он — еще один Гитлер, только более искусный в плетении паутины.

— Моя оценка такая же, — согласился Армстронг. — Но и у него есть враги — из тех, кто знает слишком много. Так оно всегда и бывает.

— Вы правы, — кивнула Клэр. — Только это не просто «пауки в банке». Все куда сложнее. «Норман-клуб» воюет против гуманов, против вас, против всего человечества… Все бьют соседа по руке, как на ирландской свадьбе. — Она задумалась. — В конце концов мы прибыли в Канзас-Сити, и тут же выяснилось, что я под арестом. И поделом. Но две вещи я узнала.

— Какие?

— Кларка Маршала тоже пропустили через психотрон, но признали ненормальным. Он много знал, и «Норман-клуб» охотился за ним, но так уж вышло, что всю работу выполнили их враги. Чистая случайность. — Она закрыла глаза, голос ее стал ниже. — А вот насчет Боба я не уверена. Мне кажется, Боб сотрудничал с ними и собирал информацию, чтобы потом передать все правительству. И они это обнаружили…

Армстронг тихонько сжал ее руку.

— Теперь наш черед! Осталось недолго ждать. Он встал и направился к Куину. — Как дела, Джордж?

— Северо-восток. Скоро пойдем прямо на север. В эфире пока тишина. — Куин щелкнул переключателем каналов. — Посмотрим, что делается на средних волнах. В кабине загремел голос диктора: — …расценил обвинения в протаскивании военной диктатуры как пропагандистский трюк, который никого не сможет обмануть. Далее генерал Грегори заявил, что, как только что назначенный главнокомандующим объединенных сил обороны, он принимает на себя всю ответственность за приказы, исходящие из его штаба, и что вооруженные силы будут стоять на страже гражданского мира в стране, который необходимо сохранить любой ценой. Сейчас, заявил генерал, он видит свою задачу в том, чтобы гарантировать мировому сообществу, что если война и начнется, то первый выстрел сделают не Соединенные Штаты Америки. Вопрос о том, появятся ли в списке, который его просил подготовить Президент, имена сенаторов Линдла, Эмблтона и Вомерсли, генерал оставил без ответа…

Оторвав взгляд от приборов, Куин заметил, что глаза Армстронга горят счастливым огнем. Диктор закашлялся, извинился и продолжил:

— В полной мрачных намеков речи, произнесенной сегодня в Клермон-Ферране, французский министр обороны напомнил согражданам, что Франция уже дважды оказывалась не подготовленной к ведению боевых действий, однако третья мировая война при существующей ситуации в мире практически неизбежна… Он заявил, что на этот раз Франция намерена защитить себя любой ценой, и он готов со всей ответственностью предупредить вероятного противника, что в ее арсенале имеется оружие, более мощное, чем даже водородная бомба… Эксперты полагают, что таким оружием, вероятно, является бактериологическое, вызывающее эпидемию бубонной чумы…

Куин снова поднял голову. Армстронг хмурился.

— Все это чертовски неприятно, Джордж, — громко сказал он. — Слишком быстро подступают пески… — Он снова забрался на сиденье второго пилота и устало потер лоб. — Эта невидимая империя опутала весь земной шар. Она цинична, безжалостна, она самонадеянно считает, что будет существовать до тех пор, покуда в мире существует принцип «разделяй и властвуй», то есть фактически вечно… Но ведь должна же быть и у нее ахиллесова пята! — Армстронг яростно поскреб щетину на подбородке. — Должно быть слабое место! Любая империя рухнет, как карточный домик, стоит только правильно ударить в нужное место! Но если мы не сделаем этого с первого раза, тогда — спаси нас Господь. Потому что тогда единственным памятником человечеству станут чумные бациллы, да и то радиоактивные.

Самолет несколько раз тряхнуло, и Куин заработал рычагами.

— Четыре всадника, — продолжал Армстронг, обращаясь к самому себе, — они проедут сквозь страны, и будет там слышен плач, и прольются там слезы… И поднимутся тучи стрел, и затмят они белый свет, и день превратят они в ночь… — Его голос резал Куину уши. — И не найдем мы спасения в охоте за ведьмами, потому что ведьм этих слишком много по всему миру, они повсюду и прячутся… — Он наклонился к Куину:

— Но что, если все их колдовство внезапно отстанет во времени на десять тысяч лет?

— Что?! — вздрогнул пилот.

16

Куин повернул штурвал, и самолет, накренившись, устремил нос точно на север. На высоте 12000 футов они перелетели Миссури и обе Дакоты. Судя по тишине в эфире, об убийстве Линдла и Синглтона еще не узнали или не поставили в известность полицию и прессу. Скорее всего, последнее, подумал Армстронг. Зная одержимость и дотошность своих врагов, он представил, как в этот самый момент они безуспешно пытаются идентифицировать Дрейка по своим спискам «ссыльных марсиан». Флаг им в руки! Чем дольше они будут лаять не под тем деревом, тем больше будет времени у беглецов — и они уж сумеют использовать каждый час и каждую минуту.

Самолет нырнул в яму, мир внизу накренился — расколотый, раздерганный на куски автократами, бюрократами, теократами, технократами и прочими политическими крысами. Мир, в котором нет места самому естественному праву человека — праву идти своим путем, не мешая другим.

В какой-то книге, которую он читал давным-давно, история цивилизации представлялась как последовательность болезненных состояний некоего организма. Путь общества к прогрессу есть самая настоящая борьба за выживание — с самим собой… Что это была за книга? Армстронгу пришлось напрячь память, прежде чем он вспомнил: «Прелюдия к здравомыслию» Грейнера. Что ж, если его лекарство окажется действенным, человечество расцветет, как роза на солнце. Надолго ли?

Впрочем, сейчас надо было думать о другом. Потому что в уральских пусковых шахтах на ракеты уже установлены боеголовки, потому что пятьдесят тысяч кованых сапог уже промаршировали гусиным шагом по туринской Виа Милане, вскинув ладони в давно забытом passo romano, потому что в Лионе биостанция уже нацедила целое озеро чумного бульона, потому что пробный дождь из фосфорных пленок уже сжег пшеничное поле в Болгарии, потому что в Англии газеты уже старательно обливали грязью тех, кто посмел сказать, что путь к войне — это не путь к миру…

По радио, по телевидению, в газетах нарастал поток лжи, недомолвок и клеветы. Хор подозрений и ненависти медленно, но уверенно подбирался к кульминации, которой жаждал опытный дирижер. Метод был не нов — заставить толпу кричать в пользу Вараввы, а затем дать ей распять самое себя.